Реквием каравану PQ-17. Мальчики с бантиками - Страница 76

Где враг ни появится, только б
найти нам его поскорей;
форсунки — на полный, и в топках
бушуют потоки огней.
Врывайтесь, торпеды, в глубины,
лети за снарядом, снаряд,
пусть дремлют в пучине коварные мины —
«Гремящий» не знает преград…

За ними пропали в ненастье шторма «новики», о которых не сложено песен: «Куйбышев»… «Урицкий»… «Карл Либкнехт». Старые корпуса, старые машины. Но, поднатужась, дают хорошие узлы. Дерзко вступают в бой, ведя огонь с открытых площадок. При виде врага в «новиках» словно просыпается бесшабашная балтийская юность, и опять они становятся прежними молодыми «забияками»… Миноносцы скользят сейчас по воде — как бы затаенное видение славного прошлого русского флота!

Волна идет с океана — крута… Она их бьет.

Склоненные трубы отбрасывают за корму клочья рваного дыма.

Сталинград в огне. Океан в огне.

РQ-18 должен пройти!

* * *

Это случилось возле Канина Носа, где на распутье трех морских дорог началась беспощадная битва за корабли каравана. Штаб флота постоянно терял радиосвязь со своими эсминцами. Виной тому — дождь осколков, которые рвали антенны кораблей.

Битва у Канина Носа выявила предел того напряжения, на какое способен противник; она же выявила и всемогущую беспредельность наших возможностей. Никогда еще мы не испытывали такого натиска врага с воздуха, как в этой битве у Канина Носа.

Противник запускал свою торпедоносную авиацию в несколько эшелонов — волна за волною. Корабельные радиолокаторы не срабатывали, если цель шла в низком полете. Четырехмоторные махины летели на бреющем, готовые для низкого метания, и эскорт замечал противника лишь визуально, когда до него оставалось уже немного… Риск был невероятный!

На многих самолетах в моменты атаки отказывал механизм сбрасывания торпед. Гитлеровские пилоты, не в силах совладать с управлением, разбивались вместе с машинами о надстройки кораблей, корежа мачты, трубы и мостики. Исковерканные, пылающие зеленым огнем бензина, самолеты по инерции перекидывало через корабли, и только тогда торпеды взрывались, но уже вместе с пилотами, гробя в раскаленном облаке газа десятки людей на палубах эскорта.

Одна волна самолетов ушла. Другая — пришла.

Туча… Слева их 20… Справа 30… Заходят с кормы!

С короткой палубы «Авенджера» взлетают, как мечи, острорылые «суордфиши». Их отгоняет в сторону свой же огонь…

Дробным лаем заливаются «эрликоны». Автоматы крутятся на барбетах, все в гулком звоне отстрелянных патронов. Но что больше всего поразило в бою англичан — так это главный калибр русских… Советские эсминцы в битве у Канина Носа и в нарушении всяких традиций применили по самолетам свой главный калибр, 130-миллиметровые гранаты творили просто чудеса!

Вот он, низко гудящий над морем строй торпедоносцев.

Ближе… ближе… ближе.

Команды на «эрликонах» не в силах остановить эту смерть, неумолимо летящую на корабли. Надо еще знать тех людей, которые вцепились сейчас в штурвалы своих машин, готовые нажать красную кнопку «залп». Они, эти асы Геринга, отступать не любили. Им только дай цель — они идут на нее, уже не сворачивая в сторону. Ближе… ближе… ближе… смерть твоя!

И бьет калибр эсминцев. Дистанционные гранаты как бы изнутри взрывают весь четкий, несокрушимый строй противника. Пластаясь брюхом над волнами, то один, то другой торпедоносец косым крылом зарывается в океан, и строй редеет. Но остальные идут. На «эрликонах» уже нельзя работать — барбеты сплошь засыпаны отстрелянными унитарами. Подносчики-негры ногами сгребают их за борт, чтобы расчистить радиус поворота автоматов, и снова раздается: пом-пом-пом… пом-пом-пом…

А наши эсминцы проносятся, осиянные вспышками и гулом своего беспощадного главного калибра. На стволах орудий пучится обгорелая краска. В низах воют элеваторы, подавая из погребов новые снаряды. Богатыри в ватниках кидают их на лотки орудий. Досылающие с лотков подают в стволы. Звучит короткий ревун, синяя лампа дает проблеск, и… залп! Опять воет элеватор, стук лотка, клацанье замка, синяя вспышка, желтое пламя залпа и… грохот!

Немецкие самолеты побросали торпеды куда попало и ушли…

Они ушли на свои базы, клокоча перетруженными моторами, стеля за собой струи дыма, фюзеляжи их были облеплены огнем. А над кораблями притихшего каравана, плавно оседая, колыхалось много-много парашютов. Ноги сбитых асов еще на высоте трусливо поджаты — в предчувствии ледяного озноба воды.

Американцы потеряли сейчас свой транспорт «Кентукки». Теперь они развернули «эрликопы» мордами кверху и крупными пулями — каждая с банан! — разорвали гитлеровцев в куски. Красными комками асы противно шлепнулись в волны, а парашюты тут же прикрыли эту неприглядную картину.

Но это было только начало. Враг не отпускал РQ-18 на протяжении многих часов. И опять наши эсминцы ввели в дело свой главный калибр, гася силу и скорость торпедоносцев. РQ‑18 отбивался на два фронта сразу: авиация шла сверху, подлодки шли снизу. И караван прорвался!

Уже в Белом море корабли попали в сильнейший шторм, три транспорта вылезли на мели, но их удалось стащить на воду при высокой точке прилива. Геринг потерял в этой битве над РQ‑18 лучших своих летчиков. Это его разъярило: он отправил самолеты далеко — к Архангельску, где корабли уже стояли под разгрузкой на рейдах. Но и там, на земле поморов, враг получил жестокий отпор…

27 транспортов пришли в СССР!